Обложку для меня сделала Кэп команды ~Dalila~
Типа, Лорд(Малфой) сидит и думает: "Ёпт, Мерлин, куда я попал?"
А Курильщик (Поттер) такой - " Чо сразу ёпт, я же тебя спас! Давай дружить! И можно даже больше, чем дружить..."
Фанф для ЗФБ пришлось утяжелить рейтинговой сценой, изначально был лишь намек. Дописать пришлось по необходимости, для команных нужд.
Сам фанф зрел у меня давно, когда я в 2014 году первый раз прослушала аудиокнигу "Дом, в котором" в чудесной озвучке Игоря Князева, первое, что я прочухала, это то, что Серый Дом очень похож на Хогвартс. К тому времения я еще не отошла от ГП-фандома.
А поскольку там практически вся книга о мальчишках, то выбрать пары труда не составляет, намеков разной степени толщины выше крыши.
Но тогда я прослушала, офигела и отложила идею на несколько лет в долгий ящик.
А в прошлом году меня снова пробило на писючество, и я снова начала слушать "Дом". Слушала несколько месяцев подряд, утром, днем и ночью. На работе, на улице и дома. Я с ней засыпала и просыпалась, ела, гуляла и вышивала. В итоге получилось то, что можете прочесть внизу поста или в выкладке нашей команды WTF HP Crossover 2019.
На "Сказках" и в Фикбуке я хочу выложить первоначальный вариант - PG-13.
А еще я пишу проду. Но там уже не кросс с ГП, а полноценный макси по "Дому" с пейрингом
Курильщик/Черный.
Ну вот, как-то так)))
16.02.2019 в 11:12
Пишет WTF HP Crossover 2019:WTF HP Crossover 2019: тексты R-NC-17, пост 4 - миди «"Лунная дорога" №64 ...»URL записи
Автор: WTF HP Crossover 2019
Бета: WTF HP Crossover 2019, Анонимный доброжелатель
Размер: миди, 6893 слова
Каноны: Гарри Поттер, Дом, в котором
Пейринг/Персонажи: Курильщик, Лорд, Р Первый, Гарри Поттер/Драко Малфой, Снейп, упоминаются Красавица, Кукла
Категория: слэш
Жанр: драма
Рейтинг: R
Предупреждения: AU, POV
Краткое содержание: В Сером Доме случился пожар, и некоторых его обитателей выбросило в Изнанку. Там оказался другой Дом, «стаи», воспитатели и вожаки, и, чтобы оттуда выбраться, надо набраться терпения. Кому-то предстоит там прожить часть жизни ребенком, несмотря на то, что в Сером Доме был уже выпускником.
Примечание: все персонажи, вовлеченные в сцены сексуального характера, являются совершеннолетними
Размещение: до деанона - со ссылкой на команду, позже - с указанием автора
Для голосования: #. WTF HP Crossover 2019 - "«Лунная дорога» №64 и сливочное пиво. Смешать, но не взбалтывать"«Раздвинь рамки вселенной!» Коф. по чет.
Спрос. деж. бар. «Лунную дорогу» №64
Только лицам в нестандартной обуви.
(Объявление на стене. Кн. 1. Курильщик)
1 глава
Курильщик
В голове гудело, под ребро давило что-то острое и твердое, пахло прелыми листьями и грибами. Я чихнул и открыл глаза, вернее, один глаз — второй не открывался, потому что я лежал лицом вниз. То, что увидел открывшийся глаз, не было похоже ни на матрас, ни на пол, ни на кафель туалета — в общем, ни на одну достаточно большую горизонтальную поверхность, принадлежащую Четвертой. Взору открылся густой буро-зеленый лес, населенный невиданными животными и птицами. Я зажмурился и снова открыл глаз — лес оказался моховой кочкой, кишащей жучками, муравьями и мошками. В ноздри лезли какие-то травинки, снова захотелось чихнуть не только из-за раздражения носа, но и от зябкой прохлады, идущей от земли. При этом лоб у меня горел, а все тело ломило.
Я не помнил, чтобы меня побили или скинули с лестницы, но по ощущениям случилось нечто подобное. Слух, обоняние и один открытый глаз дружно намекали, что я где-то за городом — на лоне природы лежу на травке и греюсь на солнышке. Я все ждал, когда же память сообщит, какого черта я здесь делаю и почему, но она, похоже, была еще в отключке. Внутренний голос стал убеждать: «Давай, дружок, поднимай свою задницу! Встань, осмотрись, начни, наконец, действовать! Нельзя же просто так среди бела дня бездельничать!» Но тело не хотело подчиняться, оно было сковано не только болезненными ощущениями, но и страхом.
Я чувствовал незримую опасность. Казалось, что кто-то стоит неподалеку и смотрит мне в спину, кто-то очень злой и голодный. И не просто смотрит, а прямо-таки облизывается от предвкушения ужина. И я решил, что не стоит подавать признаков жизни — возможно, этот кто-то не питается мертвецами, тогда подобная тактика сохранит мне жизнь. А стоит только пошевелиться — всё, привет Курильщику.
Но валяться было скучно и неприятно, тем более, что я не слышал и не видел в пределах моховой кочки ничего подозрительного. Складывалась какая-то патовая ситуация: я не хочу вставать, потому что чего-то боюсь, чего именно боюсь — не знаю, но от этого страх еще больше разрастается, и тело цепенеет сильнее. Сколько времени прошло в таком состоянии я не знал, но мне это надоело, и я для начала решил все же осмотреться. Шевельнул головой, пальцами на руках и ногах, подождал немного, попробовал привстать и повернуть голову.
Боль прошла волной по всему телу, и я непроизвольно застонал, сипло и противно. Этот звук помог мне окончательно почувствовать, что я жив и как будто здоров. Боль только вначале окатила неприятными ощущениями, а чуть погодя сделалась вполне терпимой и даже пошла на убыль. Руки и ноги шевелились, голова была цела, хоть на лбу и обнаружилась небольшая рана, но кровь уже свернулась, так что можно было особо не беспокоиться. Несмотря на ломоту в теле, я все же смог повернуться и сесть. В кармане нашелся чистый носовой платок, которым я отер лицо и руки.
Вокруг было пусто и тихо, лишь жужжал над ухом комар. Над головой серело небо в тяжелых низких облаках, под ногами стелился мох с пучками жесткой травы, чуть поодаль виднелся густой темный лес, а я сидел на его опушке. Удивительно, я хорошо видел мох под собой и камень, который упирался мне в бок, когда я валялся на земле, и другой камень, почти скрытый травой, о который я саданулся лбом. Однако лес я различал уже не слишком четко и контуры холма с другой стороны опушки, скорее, угадывал, чем видел. И вообще, все, что меня окружало, было незнакомым и странным, вопросы зароились в голове, как потревоженные пчелы в улье, вот только некому было их задать.
Но тут на моё счастье на опушке появился какой-то мальчишка и забегал, заметался по поляне. Я попробовал его рассмотреть, но никак не получалось, особенно когда он отбегал на некоторое расстояние. Я щурил глаза, но зрение меня подводило.
Пробегая в очередной раз мимо меня, мальчишка крикнул:
— Чего расселся? Вставай! Ищи давай! Нам пора сматываться!
Что искать? Почему и куда сматываться? И, самое главное, где я и кто он? Я по-прежнему ничего не понимал и толком не видел. Тогда этот пацан, сделав очередной круг по поляне, подбежал ко мне, наклонился и уставился в лицо.
Тут мне стало совсем нехорошо, потому что я узнал его. Это был Лорд! Но только не взрослый совершеннолетний парень, а малек лет десяти или около того.
— Лорд? — только и смог пробормотать я.
— Да вставай же ты быстрее! — прокричал мне в лицо состайник и ткнул кулаком в плечо. — Здесь нельзя долго находиться. Опасно!
И снова кинулся бегать кругами по поляне, наклоняясь к земле и шаря руками под корягами и валунами.
Я осмотрелся и попробовал встать. Получилось. Рядом с камнем, около которого я сидел, что-то блеснуло в траве. Я наклонился и достал из мха очки в тонкой металлической оправе. Удивленно повертел их в руках и, не ведая почему, нацепил их на нос. И тут уже рассмотрел во всех деталях и поляну, и лес в отдалении, и Лорда. Одна линза в очках была расколота, дужка перемотана скотчем, но очки держались и служили как надо.
Лорд, поддерживая руками очень свободные джинсы с подкатанными штанинами, часто поддергивая длинные рукава рубашки, явно с чужого, точнее, со взрослого плеча, все еще носился вокруг и кричал мне, что нужно что-то срочно найти и сматываться.
— Что именно нужно найти? — спросил я и сделал пару шагов к ближайшему валуну, обросшему лишайником и камнеломками.
Шагнул и чуть не растянулся снова, мои штаны и рубашка были безнадежно длинны и велики, пришлось поступить так же как Лорд — подвернуть штанины и рукава и начать искать непонятно что.
— Ищи что-то, что отличается от окружающей обстановки! Что-то необычное, чужеродное! И пошевеливайся, солнце садится! — и он принялся раскидывать груду валежника.
Я обошел валун, пнул трухлявую корягу, откинул в сторону большую обломанную ветвь с еще не совсем засохшими листьями и вдруг увидел кожаный мешок.
— Лорд! — заорал я. — Лорд, иди сюда! Похоже, что-то есть!
Он примчался, схватил мешок и принялся развязывать стягивающие его веревки. Когда мы вывалили на траву содержимое мешка, то увидели кучу одежды, две пары ботинок, пару странных колпаков и две деревянные палочки, украшенные резьбой и напоминающие учительские указки.
Лорд сноровисто распределил одежду и обувь на две кучки, быстро стянул с себя все, что было на нем надето, и стал переодеваться в одежду из мешка. При этом он озирался и, стуча зубами, оглядывался на чащу, которая становилась все чернее, по мере того как опускалось за холм солнце. Я, по его примеру тоже спеша и оглядываясь на кусты, растущие по краям поляны, скинул одежду и, дрожа от холода, стал переодеваться. Белье, носки, черные брюки и белая рубашка, тонкий пуловер и ботинки — все было по размеру и напоминало обычную школьную форму, но для чего нужны были остроконечные колпаки и черные плотные халаты мы так и не поняли.
— Дурацкая одежда, — недовольно ворчал Лорд, тряся халатом. — Что за старушечьи тряпки?
Заходящее солнце уносило с собой тепло, и от леса ощутимо веяло стылой сыростью, так что я не стал капризничать, как Лорд. Просто надел то, что послала Изнанка, поверх формы и натянул колпак до ушей.
Странное дело, когда мы стали выбирать палочки, то мне показалось, что это они выбрали нас. Стоило нам протянуть руки к этим штукам, как палочки слегка шевельнулись и прыгнули в наши ладони. Мы с Лордом переглянулись, но от обсуждения воздержались, потому что вместе с вечерней прохладой от леса потянуло опасностью — отчетливой и осязаемой, как будто кто-то разглядывал нас из-за ближайших косматых елей.
Фантазия тут же подкинула образ готического страшилища — гибрида горгульи, Вервольфа и гигантского нетопыря. Я всем телом ощутил, как Чужой крадется в сумерках, сдирая длинными когтями мох, разевая пасть, утыканную желтыми клыками, с которых капает вязкая ядовитая слюна. Трава и прелые листья заглушают крадущиеся шаги, а магическая пелена скрывает его от людского взора. Мне даже показалось, что я вижу, как колеблется воздух буквально в пяти метрах от нас, а в зыбком мареве движется нечто. У меня, как и у Лорда, застучали зубы.
Мы, не сговариваясь, слаженно и со всей возможной скоростью затолкали свою старую одежду и кроссовки в кожаный мешок и спрятали его под валуном, завалив камнями, ветками и корягами. А покончив с этим делом, тут же рванули вверх по склону холма. На возвышении было светлее, солнце, опускаясь к горизонту, позолотило узенькую тропинку, ведущую вниз. Мы побежали по ней и, выскочив из зарослей можжевельника, окаймлявших основание холма, оказались у озера. Переглянувшись, побежали дальше по берегу, спотыкаясь о камни и тяжело дыша. Вскоре оказалось, что дальше хода нет — впереди бугрился каменный завал. С одной стороны была вода, с другой высился пологий пригорок, уходящий гребнем в воду, а едва заметная в сумерках тропа тянулась вверх, петляя между кустарниками и замшелыми валунами. Сумерки все сгущались, тропинка скорее угадывалась, чем различалась, но, взобравшись на вершину, мы поняли, что пришли куда нужно. Хотя не сразу и не одновременно.
По дороге я все посматривал на озеро и на заходящее солнце. А когда оказался на вершине холма и остановился там, согнувшись пополам, пытаясь отдышаться, унять боль в боку и успокоить колотящееся сердце, то мысли в голове заскакали, как бешеные, и свились в запутанный клубок, не давая сосредоточиться ни на одной из них.
«Надо бросать курить. Делать зарядку. Бегать по утрам. Надо запомнить сочетание цветов в закатном небе при переходе от черного к золотому. Какой странный ландшафт, я такого никогда не видел в нашей области. Где мы? Когда я бегал в последний раз? Не помню. А сигареты я из штанов вытащил? Похоже, забыл. Вот и повод бросить курить».
Край тонущего в озере солнца оставил на поверхности воды многоцветную сияющую дорожку, гряды холмов, уходящие за горизонт, растворялись в подступающей тьме, цепочка огоньков от плывущих лодочек напоминала ёлочную гирлянду. Все это было так необычно и красиво, что хотелось немедленно взять в руки альбом, карандаш, мелки, да хоть школьную тетрадку и фломастеры и набросать пейзаж. У меня даже немного перехватило горло и задрожали руки от восторга и предвкушения работы. Я же сто лет не выезжал за пределы Дома и города, этот сказочный вид меня заворожил и оглушил. Оглушил настолько, что я не сразу услышал голос Лорда:
— Да твою же мать, Курильщик, куда ты меня затащил?
Я оглянулся. Лорд, в отличие от меня, видом озера не любовался — он смотрел в противоположную сторону. А там, на пригорке, возвышался настоящий средневековый замок с распахнутыми коваными воротами и каретами, самостоятельно въезжающими на широкий двор. В его окнах вспыхивали огни, свет, струящийся неизвестно откуда, очерчивал силуэты башен и мостов на фоне уже практически ночного неба. По широким ступеням поднимались люди и исчезали в ярко освещенном портале входа. Это было настолько фантастическое зрелище, что я окончательно обалдел и забыл, как дышать.
— Лорд, где мы? — просипел я.
Он взорвался моментально и с перекошенным от злости лицом заорал на меня так, что я оторопел.
— Это ты меня спрашиваешь?! Меня?! Да это же твоя работа! — Лорд ткнул пальцем в замок. — Ты создал эту реальность, и ты перепрыгнул сюда, только на хрена меня за собой перетащил? Господи, ну почему я вчера не уехал домой?
— Лорд, о чем ты? Что я создал, куда перепрыгнул?
Ничего не понимая, я озирался по сторонам, в душе росла тревога, а в голове копошилась мысль, что этот замок я уже где-то видел.
Тем временем вереница лодочек подошла к берегу, из первой выбрался здоровенный лохматый мужик с фонарем в руках и стал помогать ребятишкам, сидящим в других лодках выбираться на сушу. Как только все дети оказались на берегу, они строем потянулись за здоровяком в сторону замка.
— Пошли, — зло шикнул на меня состайник и, натянув на голову колпак, в котором он выглядел смешно и нелепо, в почти полной темноте, на ощупь, спустился с холма. Осторожно выйдя из-за кустов, присоединился к шествию, и мне не оставалось ничего другого, как следовать за ним. По дороге к замку я все пытался приблизиться к Лорду и кое-что у него спросить, но он то ли видел меня краем глаза, то ли чувствовал, но нарочно отдалялся и шел впереди меня так, что его постоянно заслоняли два рослых пацана. Я не стал нарываться — кто знает, есть ли здесь бесплатные стоматологи, а свои зубы всегда лучше искусственных.
Хотя прошедший год в Доме приучил меня искать ответы на вопросы самостоятельно, но ужасно хотелось с кем-нибудь поговорить, в этой ситуации сгодился бы даже Черный.
Я знал из слышанных в Самую Длинную ночь сказок, что есть Изнанка Дома, есть Прыгуны и Ходоки. Одни все помнят и могут управлять событиями, других носит по Изнанке, как бог на душу положит, события управляют ими и после лишают памяти. Но я-то не Ходок и не Прыгун. Неужели что-то изменилось? Еще мне казалось, что Изнанка Дома выглядит по-другому. Никто никогда не заикался о старинных замках, о детях в странной одежде, об Опасном Лесе. Напротив, насколько я помню сказки Лорда, в изнаночном Чернолесье он был своим, и тот Лес ему помогал. Что же случилось в этот раз? Вопросы. Вопросы. Вопросы. И ни одного ответа.
«Стоп, успокойся, — сказал я себе, — нужно, всего лишь, внимательно присмотреться и прислушаться к окружающей действительности».
То, что это был не сон, я уже понял. Уж слишком настоящими были ночь и прохлада, трава и камни, запахи и звуки, и, самое главное, мальчишки и девчонки, которые шли рядом со мной.
Стоило чуточку успокоиться, как до меня, наконец, дошло, что я ничуть не отличаюсь от этих ЦЕЛЫХ детей. Я шел своими ногами! Так же, как и Лорд. Правда, оказалось, что я близорук, и у меня на носу очки Черного. Интересно, где он сам и как без них обходится? Но самым удивительным было то, что я снова оказался мальчишкой. Я вспомнил, как мы с Лордом переодевались возле леса. Наша одежда была почти одного размера, а значит, я такой же малец лет десяти-одиннадцати, как и он. Себя я особо не разглядывал, все было как во сне, двигался машинально, и всё больше по сторонам оглядывался, но все же маленькие руки, маленькие ноги и член-коротышку состайника запомнил. От детей, идущих рядом я тоже не особо отличался, значит, я такой же мелкий, как и они. Ссадина на лбу противно зудела и чесалась, я её осторожно тер пальцами, чтобы не расцарапать и не занести инфекцию. Однако, то ли она все же воспалилась, то ли мне так от волнения показалось, но я ощущал на лбу выпуклый рубец. Крепко же я приложился к камню.
Еще сегодня утром я был взрослым парнем, почти совершеннолетним, а к ночи уменьшился в размерах и стал младше лет на шесть или на семь. Это, конечно, забавно, но все же немного обидно. Снова предстоит пережить прыщи, ломку голоса, поллюции и прочие подростковые радости. Теперь понятно, почему Лорд злится и психует от превращения в мальчишку. У него роман в разгаре, возможно, они с Рыжей о чем-то договорились, и тут такой облом. Но причем здесь я?
«И разве это так плохо — получить здоровые ноги? Подумаешь, несколько лет не сможет заниматься сексом с этой своей драной кошкой! А потом она станет совсем старой и, возможно, разонравится ему. А пока мы здесь, мы можем дружить, и кто знает, что произойдет, когда мы снова вырастем? Пусть даже на это потребуется несколько лет жизни. Мне кажется, что стать маленьким и ходячим, это в сто раз лучше, чем стать, например, ходячим стариком. Это нереально крутой шанс пережить то, что мы не смогли пережить в своем прошлом детстве».
Мне показалось, что впереди нас ждет масса приключений, не может быть по-другому, если вокруг все так необычно и красиво. В общем, в ту минуту я домой не собирался.
Дальше подумать не получилось, лохматый мужик привел всю группу в замок, и тут начались настоящие чудеса. Девочка с копной непослушных волос одним прикосновением своей палочки починила мне очки, Говорящая шляпа определила в новую стаю. К сожалению, не в ту, в которой оказался Лорд. И еще выяснилось, что в этой реальности присутствуем не только мы с красавчиком-состайником.
За столом под черно-желтыми флагами с забавным зверем рядышком сидели, держась за руки, Красавица и Кукла. На нас они не обратили ни малейшего внимания, им явно ни до кого не было дела, они были вполне здоровы, счастливы и увлечены друг другом.
Но больше всего я удивился, когда увидел, что среди преподов сидел Р Первый собственной персоной и как-то нехорошо посматривал в мою сторону.
Не может быть, чтобы это все сотворил я.
Последнее, что я помню, это пожар. А до пожара была Самая Длинная ночь, сказки, выпивка, наше с Черным прощание. Потом Слепой сказал речь, включили свет, Черный еще раз поцеловал меня напоследок, пообещал звонить и ушел вместе с теми, кто не испугался Наружности. А потом мне стало скучно и тоскливо. Слепой тренькал на гитаре, Горбач выдувал из флейты свою грусть, а я, сморенный усталостью и алкоголем, заснул. Рано утром флейта Горбача снова зазвучала, но я слышал всё сквозь сон. Что удивительного в том, что где-то в Доме раздается музыка? Мне вообще было не до того, похоже, у меня начиналось похмелье в виде головной боли. Самое мерзкое состояние — это когда совершенно не можешь проснуться, но при этом все слышишь, чувствуешь, как что-то вламывается тебе под черепную коробку, но нет сил открыть глаза. Из этого состояния можно выйти, только услышав истошный крик: «Горим!»
От этого крика я и очнулся.
Пожар начался где-то в прихожей, и к тому мигу, когда я стал что-то соображать, одеяла и матрасы, лежавшие перед дверью и впитавшие за прошедший год не один стакан пролитых жидкостей разной степени горючести, да и сама дверь, уже пылали. В комнате оставались еще люди — ближе всех ко мне сидел Лорд, чуть дальше пьяный в стельку Р Первый, а в углу напротив Сфинкс со Слепым. Все пятились к окнам, с ужасом понимая, что на окнах решетки. Мы с Лордом отползли к кровати и Ральф, уже начавший что-то соображать, втащил нас на неё. Там уже находились закутанные в одно одеяло, как два взъерошенных воробья в гнезде, насмерть перепуганные Кукла и Красавица. И все мы, кто теснился на этом плоту, ухватились друг за дружку. Кажется, кто-то кричал, может быть, даже я. Не помню. Очнулся я уже на опушке Опасного Леса.
Лорд
Я сразу понял, что случилось нечто ужасное.
Лес был рядом, но это было не Чернолесье — это был совсем другой Лес, опасный и чужой. Кто-то смотрел оттуда, я чувствовал это всем существом.
Как только я встал на ноги, так сразу понял, что оказался на Изнанке Дома — ноги меня слушались. И я оказался не один. Недалеко от меня валялся на земле Курильщик. Лицом он уткнулся в булыжник, торчащий изо мха. Я испугался, что он помер, подошел к нему и пошевелил за плечо. Он что-то промычал и чуть сдвинул голову — на камне остался темный влажный след, а на лбу состайника красовалась приличная ссадина, сочащаяся кровью. Он был еще в отключке, но дышал, и его руки и ноги слегка подрагивали.
Еще в свой первый прыжок я усвоил, что Изнанка вполне логична: видишь дорогу — иди вперед и куда-нибудь придешь. Видишь автобусную остановку — стой и жди автобус, он отвезет тебя, куда задумаешь. Если голоден, то непременно появится на пути какая-нибудь харчевня или добрый человек с лишним куском хлеба в руке. Наступила осень и похолодало? Чудесным образом выиграешь в лотерею теплую куртку. Изнанка всегда даст шанс выжить, нужно лишь ловить Слова и прислушиваться к собственным ощущениям.
Слов пока никто не произнёс, а вот ощущения были очень неприятными. Ближайший Лес пугал настолько, что по спине бежали мурашки и зубы готовы были выбивать дробь. Зубы на время удалось усмирить, а вот суета контролю не поддавалась. Я понимал, что делаю слишком много ненужных телодвижений от страха, но ничего не мог с собой поделать, меня всего колотило. Когда я только встал и обнаружил ходячие ноги, то оказалось, что это ноги ребенка. Мои старые джинсы спадали с меня, а штанины волочились по земле. Рубашка тоже была велика, кроссовки болтались и готовы были слететь в любой момент.
Я, шлепая кроссовками, обошел поляну, убедился, что, кроме нас с Курильщиком, здесь больше никого нет. Тогда огромным усилием воли попытался унять дрожь в коленях и немного подумать.
Логика подсказывала, что в случае опасности придется бежать, а в такой одежде и обуви нас догонит и сожрет любая тварь или нежить, значит, на этой поляне должно найтись что-то, что позволит нам остаться в живых. Нож или ножницы, чтобы отрезать длинные штанины. Веревки, чтобы привязать кроссовки к ногам и штаны к поясу. Может быть, какое-нибудь оружие для обороны, на худой конец молоток, отвертка или двуручная пила. Хоть что-то. Любая мелочь сгодилась бы. Нужно было только успеть найти это что-то до наступления ночи.
Солнце хоть и клонилось к горизонту, но было еще довольно-таки высоко. Хотелось надеяться, что в ближайшие час-полтора, пока будет длиться день, на нас никто не нападет, а вот доживем ли мы до утра, если задержимся здесь дольше, гарантии не было. Следовало торопиться, а Курильщик был еще смурной после перемещения и, вместо того чтобы начать действовать, принялся задавать свои идиотские вопросы. Но, слава богу, все же достаточно быстро въехал в ситуацию и, как только подключился к поиску, почти сразу нашел подарок Изнанки. У меня еще тогда при виде мешка закралось подозрение, что это перемещение каким-то образом связано с Курильщиком, но даже в страшном сне я не мог представить всего ужаса произошедшего.
Нынешняя реальность оказалась мрачной и запутанной и все потому, что была создана тупым недалеким Фазаном-художником Курильщиком! Человеком, который от всех неудобств жизни сбегал в мир собственных снов и фантазий. Который познавал окружающий мир, как маленький ребенок, задавая нескончаемые вопросы, но, получая ответы, сопротивлялся, не принимал их. Он практически никогда не доверял людям, которые потрудились ему ответить, а полученную информацию видоизменял до какой-то нелепой формы, которую его извращенный мозг был в состоянии усвоить.
И вот мы стоим на холме, «любуемся» закатом и сказочным замком, решаем, что нам делать дальше, а этот балбес даже не узнает своего собственного рисунка! Видимо, голова человека и обломок гранита — вещи несовместимые, особенно при непосредственном контакте.
Ох уж эти его рисунки! Везде, куда ни глянь, его художества. Палочкой на песке, углем на стене, пальцем на запотевшем окне, ну и, конечно же, в дневнике! О, дневник Курильщика! Он стал целым явлением в жизни стаи. Все прекрасно понимали, по какой причине и для кого он пишется, но этот недофазан так увлеченно делал свое дело, что летопись последних дней Четвертой превратилась сначала во всеобщее развлечение, потом в увлечение, а несколько дней спустя обрела какой-то особенный, философско-магический смысл. Оставить свою запись в этой потрепанной и пожеванной Толстым тетрадке стало модно, важно и даже престижно. Особенно гордились те, чьи портреты остались на страничках в клеточку. Нет, здесь я, пожалуй, преувеличиваю, не все.
Лично я терпеть не могу, когда меня кто-то пристально рассматривает, и уж тем более я не нанимался натурщиком к какому-то Фазану. Слепой всегда чувствовал нацеленный на него глаз и ловко ускользал от позирования. И если бы он запретил Курильщику рисовать состайников, а парням смирно сидеть под прицелом карандаша, то никаких портретов не сохранилось бы. Но Слепому было либо все-равно, либо он чувствовал в этом какой-то особый промысел Дома.
Шакал только посмеивался над стараниями нашего летописца, ему-то что: он или тот, кто живет в нем, научился не оставлять после себя никаких следов.
Бедолага Македонский очень болезненно переносил любое внимание к своей персоне и тоже старался поскорее смыться. Хотя в тетради имеются один-два эскиза бывшего Ангела, видимо, нарисованных Курильщиком по памяти.
Лишь один Черный охотно демонстрировал своё атлетическое тело и раздувался от гордости после каждого наброска. Ну так это же Черный! Не только я заметил, как он сделал стойку, стоило Курильщику перебраться в Четвертую, хотя он поначалу старательно делал вид, что ничего особенного к коляснику не испытывает. Осторожно ходил вокруг него кругами, принюхивался, притрагивался, понемногу приучал к своему присутствию, даже умудрялся поддерживать, хотя и с большим трудом, эстетские разговоры. Выглядело это иной раз мило и забавно, иногда — пошло и отвратительно, но Дом — странное место, и не такое увидишь. В конце концов, все мы, оставленные родными в этом заведении, компенсировали отсутствие любви, тепла и заботы близких, как могли и кем могли. Маниакальное желание Черного быть главным проросло от тех же корней — он мечтал о собственной семье. И, кажется, в конце концов у него это получилось, он вновь стал вожаком. Впрочем, на Курильщика он имел куда большие виды, чем просто поболтать о живописи за чашечкой кофе. Это было видно всем, кроме самого объекта воздыханий главного Пса.
Черный оттого бесился и напивался, что наш юный Гигер* не воспринимал его иначе, как приятеля. Я иногда нарочно садился играть с Курильщиком в карты или в шахматы и украдкой наблюдал за страданиями Черного. Я же не дурак, я видел, как Курильщик любуется моей физиономией и как Черный мается на своей койке, укрывшись одеялом и нахлобучив подушку на голову, но так, чтобы видеть одним глазом наше общее лежбище. Сфинкс и, кажется, даже Слепой понимали, что происходит, но только посмеивались. Странно было воспринимать накачанного увальня в роли пылкого Ромео, да и никто из нас Черного не любил. Он платил нам тем же. А меня так и вовсе выдавил из Дома. Возможно, это стало еще одним поводом для Слепого спровадить качка к Псам. Только-только приняли новый закон о девушках, а тут такое непотребство. Смешно, грустно, противно.
Кстати, дневник Курильщика лежит в кармане моей мантии. Я его подобрал, когда автор валялся в отключке на опушке Опасного Леса. Читать и рассматривать картинки было некогда, но я точно знаю, что есть там один портрет, который я оставлю себе. А после верну тетрадь этому горе-художнику, но сначала надо все хорошенько обдумать. Хотя и так уже понятно, что Курильщик не Ходок, и не Прыгун, он — особая разновидность детей Дома, которые умудряются создать свою собственную реальность и уйти туда, втянув за собой всех, кто оказался рядом. Подобный вид встречается крайне редко, случаи единичны и не имеют определенного названия.
Как-то раз я слышал краем уха от Табаки, что бывали случаи, когда некоторые мечтатели, не способные вписаться ни в одну стаю, жившие обособленно, годами фантазировали и выдумывали другую реальность, и вдруг, испытав страх или какое-то иное потрясение, проваливались в свой придуманный мир, как Алиса в кроличью нору.
Я бы назвал Курильщика и ему подобных Мародерами. Ведь они воруют, пользуясь тяжелым положением людей, оказавшихся в опасности. Странно ощущать себя существом, похищенным каким-то недоумком, и не только странно, но и чертовски обидно. Ведь у меня были определенные планы на ближайшие годы. А сколько мы пробудем здесь, никому не известно. Хорошо, если Курильщик осознает свою силу, научится управлять созданной им реальностью и найдет способ вернуться назад, но пока я в это не верю. Он слишком наивен, слишком ребенок, слишком Фазан.
______________
Гигер — Ханс (Ганс) Ру́дольф «Рюди» Ги́гер (нем. Hans Rudolf «Rüdi» Giger); 5 февраля 1940, — швейцарский художник, представитель фантастического реализма, наиболее известный своей дизайнерской работой для фильма «Чужой».«Еще раз так сделал. Сделаю ещё»
Надпись на стене («Шакалиный восьмидневник»)
2 глава
Курильщик
Жизнь в новой реальности захватила с первых же минут, ошеломила, закрутила, завертела. Было странно и чудно откликаться на незнакомое прежде имя, обнаружить в себе магические способности и узнать, что ты знаменит на весь мир. Правда, мир ограниченный одним лишь островным государством, но все же. В прошлой жизни такого не могло случиться никогда. Здесь у меня было много друзей даже среди взрослых и девочек. Была чудесная белоснежная птица и приятель эльф.
Впрочем, неприятностей тоже хватало. Например, меня люто ненавидел Лорд, а бывший воспитатель Р Первый совсем съехал с катушек, ничего не помнил о прошлой жизни и устраивал мне холеру, достойную Шакала Табаки с завидной регулярностью. И если бы только это.
На протяжении всех лет учебы меня регулярно хотели убить, мне тоже пришлось калечить людей, и нет уверенности, что никто из них не умер впоследствии. Так что теперь я не имею морального права осуждать Слепого. Возможно, у него тоже было основание зарезать Помпея, хоть я и не пойму этого никогда.
Несмотря на неприязнь, Лорд иногда со мной встречался. Мы, два взрослых парня, упрятанные в детских телах, порой нуждались друг в друге. Накал событий был так силён, что разрядка была необходима. Хотя бы выкурить по сигарете или выпить по глотку огневиски, ну и поговорить.
Лорд каждый раз требовал от меня, чтобы я изменил эту реальность и вернул нас всех в Дом. Но я не знал, как это сделать. Я часто думал об этом, и меня не покидало чувство, что эта реальность не отпустит нас, пока мы не сделаем все, ради чего здесь оказались. Правда, что нужно будет сделать после того, как мы покончим с «тезкой» Лорда, я так и не придумал. Может быть, нужно вернуться на ту поляну, найти мешок с одеждой — вероятно, она нам будет снова впору, если не сгнила еще — и? Снова долбануться головой о камень, наудачу, вдруг осенит какой-нибудь гениальной идеей? Кроме нас, сюда занесло еще троих: Ральфа, Красавицу и Куклу. Красавица умер первым на кладбище, когда нас обоих выбросил туда Кубок Огня, оказавшийся магическим порталом. Кукла регулярно обливалась слезами и ничего не помнила о прошлой жизни. Для неё эта реальность была домом, здесь у неё имелась семья, и под каким предлогом привести её на ту поляну, я не представлял. Вряд ли она её обрадует перспектива превратиться из здоровой волшебницы в одинокую колясницу. Тем более, что её перемещение началось в другом месте. С Ральфом та же история.
И еще одно. Здесь я совершенно не умел рисовать. Возможно, это была компенсация за ходячие ноги и прочие способности. Не знаю. Но, возможно, была какая-то связь между моим рисунком сказочного замка в стукаческой тетради и Этим Домом. Знать бы еще — какая? В тетради было много набросков и маленьких рисунков из прошлой жизни, саму тетрадь мы с Лордом спрятали в туалете и иногда обменивались через нее посланиями. Я, конечно, увидел, чей портрет он выдрал, вот уж не знал, что он скучает по Сфинксу так, что готов спалиться.
Как можно использовать мои прежние рисунки? Не знаю.
Пока я нужен этому миру. Придется дождаться выпуска.
Ральф
Мерлин всемогущий, куда я попал? Я сказал «Мерлин»? Господи, как я здесь оказался?
Надо же было так вляпаться: сначала напиться до свинского состояния от радости, что обошлось без резни, и потом провалиться в другую реальность без возможности выбраться из неё самостоятельно! Это всё Дом! Он не мог отпустить нас всех просто так и после мирно развалиться под ударами чугунной шар-бабы. Напоследок он обязан был нам продемонстрировать свою силу.
Сейчас, когда я живу тихой и замкнутой жизнью сторожа и отца-одиночки, можно спокойно порассуждать о том, для чего нам даются те или иные испытания. Можно даже внушить себе, что семь лет, проведенные в другом мире и в другом Доме, были всего лишь сном или фантазией, но татуировка на руке так никуда и не делась. Змея с головой-черепом поблекла и истончилась, но по-прежнему видна. Моя воспитанница её очень боится — заметив её, сразу начинает реветь, и потому я ношу рубашки с длинными рукавами.
Я не видел, как и отчего начался пожар — когда мальчишки растолкали меня, я плохо соображал и мало что мог сделать. В голове пульсировала мысль, что надо найти огнетушитель, но где искать, я не мог вспомнить, и удалось только затащить всех, до кого удалось дотянуться, на кровать. Сфинкс и Слепой оказались в противоположном углу. Пламя лизало потолок, дым заволакивал все оставшееся пространство, но сквозь серую пелену, разъедающую легкие, я все же увидел, как эти двое растаяли в черном мерцающем пятне.
А после у меня закружилась голова, и очнулся я уже в другом Доме.
Лорд меня уверял, что это проделка Курильщика, что это он втащил нас всех в свою реальность, где он царь и бог, поскольку все сам выдумал и нарисовал, а значит, он всем может управлять, и только он в состоянии отправить нас обратно. Но я все же сомневаюсь, что все настолько линейно и однозначно. Не мог мальчишка, пусть и не глупый, выдумать столько обстоятельств моей здешней жизни. Ни одна живая душа в Том Доме не знала про мою личную жизнь до интерната, поэтому печальная история о девушке с зелеными глазами стала для меня настоящим шоком! В той моей жизни была похожая девушка и была похожая история. Не мог Курильщик такое придумать, как и не мог придумать невероятное количество рецептов, терминов, названий, технологий и прочих знаний и навыков, которыми я владел в этой жизни. Нельзя сказать: «Этот парень очень умный, он знает ответы на все вопросы», — и поставить точку. Потому что в реальности — в той, этой, в любой — тебе каждый день, каждый час, каждую минуту нужно соответствовать этому утверждению. Особенно если ты работаешь с детьми.
Так что с Лордом я был согласен лишь в одном: Курильщик — ключевое звено в нашей истории, и от него будет зависеть, когда мы вернемся обратно и в каком виде мы пребываем сейчас там. И значит, нам нужно было его беречь, помогать во всем и ни в коем случае не отталкивать. Последнее пришлось вдалбливать истерику-Лорду долго и методично.
— Он извращенец! — орал Лорд в моем подземелье, куда я периодически приводил его для разговоров по душам. — Он с Черным целовался! И урод Черный чуть его не отымел! А Курильщик был рад этому, я видел! Это грязно! Я не собираюсь изменять своей девушке!
— Пойми, дурья твоя голова, Черный жил в интернате с раннего возраста, почти двенадцать лет взаимодействовал только с парнями. Не было у него возможности научиться общению с девушками. Кто придумал закон, запрещающий мальчишкам общаться с девчонками, я не знаю, будет возможность, спросишь у Слепого или у Сфинкса. Это началось вскоре после предыдущего выпуска; старшие с девушками пересекались, возможно, из-за этого и произошла их война, известно же, что все войны из-за женщин. А Слепой со Сфинксом тогда как раз начали набирать силу. Курильщик тоже жертва больниц и интернатов с раздельным размещением. Так что не стоит их осуждать, посмотри на их историю под другим углом, — с Лордом приходилось быть очень терпеливым. — Как думаешь, почему Слепой отпустил Черного из-под своего контроля только после того, как к вам перебрался Курильщик? Представь, ты удерживаешь человека за пуговицу на рубашке или даже за саму рубашку. А человек хочет освободиться, и он это сделает, потому что рубашку не жалко — можно и порвать. И тем более не жалко пуговицу. А если ты его схватишь за яйца? Он будет шелковый, будет тебя слушаться и повиноваться. Слепой контролировал Курильщика, а значит, и Черного.
— Вы мне предлагаете трогать Курильщика за яйца? Руками? Может, предложите его член в рот взять? Или в жопу трахнуть? — Лорд очень достоверно изобразил рвотный рефлекс.
— Только если сам захочешь, — иногда хотелось стукнуть этого клоуна чем-нибудь тяжелым. — Твоя задача, чтобы Курильщик почувствовал к тебе доверие, а еще лучше — влюбился. Тогда ты сможешь им управлять. К тому же измененное сознание влюбленного человека способно творить чудеса, а нам нужно отсюда выбираться, пока мы еще живы. Друзья твоего нынешнего папаши тебя еще не домогались? — Мальчишка побледнел, видимо, я был близок к истине. — Всё. Ступай в свою гостиную и думай, как будешь приручать бывшего состайника. И хочу напомнить: сейчас ты не Лорд. У тебя другое имя, другая семья, другие обстоятельства. Значит, все события, произошедшие здесь, здесь и останутся. Когда ты снова станешь Лордом, то с чистой совестью вернешься к своей девушке.
Конечно, я осознавал, что поступаю подло по отношению к своим воспитанникам. Давлю на Лорда и очень грубо им манипулирую, готовлю Курильщику безобразную провокацию, но другого выхода я не видел. И я еще тогда поклялся: если нам суждено будет вернуться в Тот Дом, я никогда больше не буду работать с детьми, а приму предложение Слепого и останусь сторожем до конца жизни.
Лорд
Легко сказать: приручи, влюби в себя, манипулируй. Можно подумать, меня этому кто-то учил. Но Р Первый был прав, Курильщика надо было держать в поле зрения и не за пуговицу.
Немного слежки, и я узнал, где он прячет свой дневник. Эта тетрадь — единственное напоминание о Том Доме — стала нашей связующей нитью. Днем прилюдно я его унижал, а вечером писал в тетради слова раскаяния и оставлял между страниц то сигарету, то алкогольный батончик, чтобы он мог немного расслабиться после своих героических похождений.
Постепенно он привык к моим запискам и подаркам, стал отвечать, и мы начали встречаться. Крайне редко и на очень короткое время, но это уже был прогресс. Когда ванная старост стала мне доступна по должности, встречи переместились туда. Пожалуй, это был самый лучший период. На последнем курсе мне даже стало не хватать этих спа-процедур в компании с героической модификацией Курильщика.
Во-первых, с ним действительно можно было расслабиться, никакой угрозы от него не исходило. Во-вторых, с ним приятно было целоваться. И не только это, учитывая наш вполне зрелый возраст и окружающую обстановку. В третьих — он умел держать язык за зубами на людях, и виртуозно им пользоваться, стоило остаться нам с ним наедине.
Однажды я его спросил о Черном и о том, что у них было в Самую Длинную ночь.
— Ничего, — ответил Курильщик, — мы с ним просто дурачились. Кажется, ему было грустно и немного страшно, я просто хотел его немного подбодрить. А вообще я плохо помню, мне налили что-то незнакомое на вкус, я выпил и как будто улетел в другое измерение. Хотелось всех жалеть, обнимать и плакать, я ужасно всех любил тогда, даже тех странных людей из кемпинга и незнакомого старичка. А тебя особенно, — неожиданно признался он.
Мне стало неловко от его слов, я не рассчитывал на объяснения в любви. Но кое-что меня зацепило: в ту ночь он был пьян, пил какой-то особенный напиток и испытал острый приступ влюбленности. Похоже, Ральф был близок к истине, когда говорил об измененном сознании.
— Когда я увидел, что мы горим, то в первую очередь испугался за тебя. Мне хотелось именно тебя спасти, а потом уже всех остальных. О себе в ту минуту я вообще не думал. — Курильщик преданно смотрел мне в глаза и страстно сжимал мои руки.
Я понял, что почти нащупал ниточку к обратному переходу. Оставалось выяснить, что именно он пил. Увы, пойло было изготовлено пёсьим барменом. Рецептов Кролика никто не мог знать. Но это уже было делом Р Первого — вытащить из памяти нюансы события и определить состав напитка, а затем колдовать, варить зелье и проводить эксперименты с сознанием героя. Я мог лишь подарить бывшему состайнику секс, ибо его страстью и желанием воздух ванной был буквально пропитан.
Ну как подарить? От меня требовалось всего лишь закрыть глаза, расслабиться, представить, что это губы, язык и руки Рыжей касаются моего тела, и сосредоточиться на ощущениях.
То ли Курильщик стал реальным волшебником, то ли в прошлой жизни он был Казановой, но уже через пару минут во мне просыпалась иная сущность — развратная, жадная до наслаждений, живущая собственной жизнью.
От поцелуев Курильщика она начинала медленно ворочаться, расширяться, нетерпеливо подрагивать и увеличиваться в размерах. А Лорд, к которому я привык за долгие годы, превращался в маленького безвольного человечка, подавленного вожделением иной сущности. Пока человечек жалобно постанывал, сущность крепла, наполняя рот слюной, а пах — сладкой тяжестью. Это она властно держала голову партнера за волосы и не давала ему остановиться, заставляя его все глубже заглатывать член, и активнее проникать пальцами в анус.
А человечек скулил, растекаясь бесформенной массой по бортику бассейна. Этому жалкому созданию хотелось только одного: чтобы Курильщик не прекращал своего действа, не отнимал рук от ягодиц.
— Да! Да! Ещё! Ещё! — униженно выпрашивал он очередную порцию сладострастных мучений от недруга, которого в другое время готов был покалечить, не задумываясь.
Похотливая сущность в конце концов насыщалась и, с хриплым вздохом выплеснув сперму, затихала, затаивалась, свернувшись внутри комочком до следующего свидания.
Человечек переводил дух и начинал восстанавливать силы, расправлялся, поднимал голову и снова превращался в уверенного и самовлюбленного парня, когда-то прозванного Лордом.
Мне, в нынешнем воплощении, приходилось заталкивать поглубже чувство стыда за противоестественную связь и чувство вины перед далекой подругой, снисходительно целовать влюбленного состайника и не слишком старательно помогать ему тоже получить чуточку телесной радости. А как еще поддерживать лордозависимость?
Не надо меня осуждать. Впереди меня ждал очень нелегкий год, и последнее свидание с Курильщиком служило мне утешением на протяжении долгих месяцев среди жути и отчаянья. И еще тетрадь, оставленная в нашем тайнике.
А потом наступил победный май, и Курильщик выполнил свою миссию, и мы пережили еще один выпускной. А после, ни с кем не прощаясь, мы с ним ушли на поляну возле Леса и нашли мешок со своей одеждой. Она ничуть не испортилась, разве что пахла землей и прелыми листьями и оказалась нам впору. Мантии, палочки и все прочее, что принадлежало этому миру, мы упаковали в тот же кожаный мешок и спрятали под тем же камнем. А потом мы до самого вечера сидели на поляне, любовались Лесом, который уже не казался опасным, и низкими облаками. Мы курили сигареты, которые нашлись в кармане его джинсов, и пили какую-то дрянь, прихлебывая по очереди прямо из горлышка зеленой бутылки из-под огневиски, оставленную мне бывшим профессором зельеварения, бывшим директором школы и бывшим воспитателем, к тому времени уже покойным.
Я рассказал Курильщику о нашем сговоре с Ральфом. Сделал это намеренно, чтобы сразу отбить желание бывшего состайника — надеюсь, бывшего уже навсегда — лезть ко мне с поцелуями и объятиями. Я не из тех людей, что режут хвост щенку маленькими кусочками, боясь причинить тому боль. Я так прямо и сказал, что никогда его не любил и чтобы он не вздумал напоминать мне о свиданиях в ванной старост. И у меня был очень длинный список претензий к этому миру, в который я попал по его милости.
Слава Мерлину... я сказал «Мерлину»? Слава богу, он не стал закатывать истерику. Он молча слушал, курил и пил.
Кажется, мы набрались в хлам и заснули прямо на поляне.
Курильщик
Проснулись от чьих-то криков, кашляя от дыма, холодея от ужаса надвигающегося огня.
Мы метались по полу, отползали к окнам и понимали, что на окнах решетки и нам хана.
Но тут из коридора послышались голоса, что-то там стало происходить, и вдруг огонь стал гаснуть, во все стороны полетела вонючая белая пена, и возгорание, как позже напишут в протоколе пожарные, было устранено силами обслуживающего персонала учебного заведения.
Из грязи и копоти к нам вышел Ральф с огромным огнетушителем в руках, следом потянулись Пауки и Ящики, и все мы, кроме Слепого и Сфинкса, оказались в лазарете. Кукла так и не пришла в себя и осталась в палате спящих, Красавицу родители перевезли в городскую больницу, и больше я его никогда не видел. Мы с Лордом провели в Могильнике несколько дней, потому что Четвертая сильно пострадала и там нельзя было находиться. Пережили допросы дознавателей и обыски. Унижение от того, что чужие равнодушные люди нашли мой дневник и стали дотошно интересоваться мой личной жизнью.
В конце концов, отец отвез меня домой, и я еще несколько месяцев приходил в себя после этой истории с перемещением и выдирал из себя Лорда, как занозу, которая засела глубоко, страшно мешая жить. Это выковыривание инородного тела по частям из собственной плоти напоминало пытку, мучительную, болезненную и сладкую одновременно. Это все равно, что доставать из собственного пальца занозу, раздирая до крови портновской булавкой кожу и мясо.
К концу года знакомые родителей помогли устроить выставку моих работ, меня это отвлекло и вернуло к нормальной жизни, по крайней мере, мне тогда так казалось. А замки, драконы, бородатые волшебники в звездных колпаках и мантиях, старинные поезда и пушистые совы стали темой целой серии рисунков, которые наше местное издательство купило в качестве иллюстраций для детской книги.
Я скучаю по чудесам, и мне сейчас очень пригодился бы вредноскоп, чтобы знать, что кроется за любезными улыбками некоторых моих знакомых, и волшебная метла, чтобы не просить каждый раз брата купить мне сигареты.