Зима 2000 г.Почтовая сова выпорхнула в окно, оставив на подоконнике два невесомых перышка и небольшую записку, сложенную вчетверо. Люциус Малфой развернул кусочек пергамента и пробежал глазами текст:
«Драко, сволочь, я от тебя не отстану, ты мой и только мой! От меня не убежишь, не спрячешься, я все равно тебя найду, а когда разыщу, то все тебе припомню! Ты у меня всю ночь будешь раком стоять! Я тебя до смерти затрахаю, зацелую, заласкаю... Я не могу без тебя, мне плохо!
Люблю. Твой Гарри».
читать дальше Молодец, Поттер, наконец-то написал что-то стоящее. Это уже не глупые любовные стишки, которые приходили в прошлом месяце, и не слезные просьбы объяснить, что происходит, которыми он засыпал Малфой-Мэнор в последние две недели. Это уже прямая угроза. Как раз то, что нужно.
Люциус прошелся по гостиной, еще раз прочел записку и представил себе, как газетчики на всех углах кричат: «Народный герой – гей!» Нет, лучше так: «Герой оказался грязным педерастом! Какой пример он может подать подрастающему поколению?»
Это – бомба. Шеклболт покрывает извращенца, министерство погрязло в грехе и разврате. Эх, если бы что-то найти на самого министра, например, о его связи с собственной секретаршей.
«Гордость и опора магического мира изменяет жене с маглорожденной девицей, подругой извращенца! И только ли подругой?» Звучит неплохо…
Но как получить нужные сведения? В министерстве уже не осталось преданных людей. Все переметнулись на сторону Ордена Феникса. Все сплошь стали маглолюбцами. По крайней мере, на словах. Конечно, можно кое-кого купить, но где взять средства? Речь не идет о паре сиклей, взятых в долг на неделю, нужны галеоны. Сотни галеонов. Не пересыхающая галеоновая река.
Как всегда, все упирается в золотые кружочки, но где-то они наверняка есть, значит, необходимо искать людей, у которых много этих самых кружочков. Людей, имеющих капиталы и связи, сочувствующих идее чистоты крови, недовольных политикой министерства.
Люди, деньги и раздор между героями. Вот три составляющих успеха.
Для начала необходимо интригами ослабить Орден Феникса изнутри, так, чтобы появились зависть, недоверие, подозрительность, чтобы каждый начал думать только о себе, жил одним днем, боялся бывших друзей. Далее следует накалить обстановку в стране, сколотить боевую группу, и с помощью наркотиков и магии заставить маглов совершать преступления в отношении волшебников, а колдунов, оборотней, троллей и прочих тварей напустить на простецов. Преступность захлестнет города, добропорядочные граждане будут бояться выпускать детей на улицы. Министерство Магии потеряет контроль над ситуацией. Разумеется, кто же будет следить за порядком и защитой прав граждан, если у руля власти стоят развратники? Только новое правительство. Во главе с ответственным и безукоризненно чистым министром. Жаль, что самому нельзя выставить свою кандидатуру. Азкабанская метка – три ограничительных кольца на палочке – ставят крест на мечте всей жизни. С такой палочкой можно разве что стакан водой наполнить, да найти забытые в библиотеке очки, а не баллотироваться на пост министра.
Вот еще одна проблема, кто может быть достойным конкурентом Кингсли Шеклболту? Пока не ясно. Но сначала надо найти спонсоров. Дойных коров светлого будущего. Доноров для предстоящей операции по отсечению грязнокровных наростов на теле магического сообщества.
Еще нужна своя пресса. Желтая газетенка, которая завалит обывателя сплетнями и грязными подробностями, раздует небольшое происшествие в трагедию вселенского масштаба, посеет страх и усилит панику. Лучше, если бы это был «Ежедневный пророк», но его издатель продался с потрохами министерству, и не пойдет на конфликт с властью. Не беда, поищем другие источники информации.
Так и видятся огромные буквы на первой полосе: «Аврор-извращенец преследует скромного студента!».
Под заголовком копия записки. Не всей. Вот если оторвать снизу полоску, сразу после слова «затрахаю», то будет стопроцентное попадание. Далее, мать юноши убита горем. Недавно ее ребенка, ее кровиночку мучили в застенках, но отпустили, потому что его вина не была доказана, а теперь тихого и прилежного студента преследует зарвавшийся от безнаказанности и вседозволенности курсант аврорской школы, чьи грязные домогательства покрывает лично министр Шеклболт. Родители уповают только на то, что в мире есть еще высшая справедливость, потому, что на закон уже не рассчитывают.
Еще можно опубликовать статью о нравах, царящих в отделении предварительного заключения, подведомственного аврорату. Человек, осужденный за преступление, может связаться со своим адвокатом и требовать того, чтобы его наказание не выходило за рамки, установленные судом и законом. Но тот, кто находится в ОПЗ и только лишь подозревается в чем-то, не имеет практически никаких прав. Он подвешен между небом и землей. Любое действие авроров может трактоваться как следственное мероприятие, направленное на установление истины. И действия эти могут носить какой угодно характер.
Еще нужны колдографии. Смачные, детальные, бьющие наотмашь. Чтобы обыватель содрогнулся от отвращения. Магловские фотографии тоже будут кстати. Вы любите простых людей? Ну, так вот вам их незатейливое творчество, правдивое и неподверженное магическому вмешательству. Надо только найти подходящего фоторепортера, наглого и беспринципного. А потом использовать «Obliviate», и дело с концом.
Если бы еще удалось уговорить Драко лично сказать пару слов репортерам! Что, мол, да, подобные письма от Поттера приходят ежедневно вот уже третий месяц. Этого было бы достаточно.
Но упрямец стоит на своем – никаких отношений со школьным врагом у него нет и быть не может. Дескать, Поттер просто тщеславный дурак, он слишком любит внимание прессы, и, вероятно, ждет бурной реакции на свои выходки, потому что о нем давно не пишут. К тому же он хочет быть поближе к знати и воображает, что таким образом войдет в светское общество. Но притязания героя у молодого человека из приличной семьи вызывают только брезгливое недоумение. И если не поднимать шумиху, то рано или поздно эта игра надоест всеобщему любимцу, поэтому все письма из авроратской казармы летят в камин. Ответов не было ни разу. Домовые эльфы тщательно следят за перепиской сына.
Глупый мальчишка уверяет, что Рождественскую неделю провел с девушкой, чье имя скрывает, дабы не портить ее репутацию. Ну, в эту чушь пусть верит Нарси. Она до сих пор умиляется, вспоминая, как тогда ребенок повеселел, загорел, стал с аппетитом кушать кашку. А у «ребенка» были припухшие губы, лиловые тени под глазами, да и сами глаза с такой блядской поволокой, что последнему придурку становилось ясно – у малыша Драко был секс. Не быстрый подростковый перепих, а полноценный, многочасовой долгоиграющий секс, с большой буквы «эс». Такой, после которого тело превращается в оголенный нерв, и даже случайное неловкое прикосновение вызывает прилив дикого желания. Такой, что за него можно продать душу дьяволу, сойти с ума, можно даже убить. Уж ему-то, Люциусу, да не знать об этом! И, главное, такой секс не бывает со случайным партнером, тут налицо явные признаки любовного безумия. Безумия по-Малфоевски. Внешняя холодность и отстраненность в сочетании с горящими глазами и простынями, которые прислуга меняет по три раза в день.
Ну, и кто же партнер или партнерша нашего мальчика? Неизвестная девица? Это вряд ли. Довести парня до такого состояния девчонке не под силу. Это дело по плечу лишь опытной зрелой женщине. Замужняя дама? Из ближайшего окружения приходит на ум госпожа Забини, когда бы не единственное, но существенное обстоятельство. Её нет в Англии уже несколько месяцев, путешествует с очередным мужем. Можно было бы других претенденток поискать, если бы не письма от Поттера.
Первое письмо пришло на следующий день после явления блудного сына пред родительскими очами. В том письме были слюнявые признания в любви, недвусмысленные намеки на прошлый и будущий секс, а в самом конце было нацарапано пошлое сердечко, но сын отправил то послание в камин, не читая. Эльф донес, что Драко в своей комнате что-то долго писал, извел несколько листов пергамента, но все черновики сжег дотла.
Послания стали приходить ежедневно. Если в момент получения письма кто-то был рядом, то оно с демонстративным выражением скуки и равнодушия на лице нераспечатанным отправлялось в камин. Если Драко был один, он бегло просматривал письмо и также сжигал, о чем подробно докладывали эльфы.
Вот только про боль и тоску во взгляде они не упоминали – просто не замечали, им было все равно.
***
Утро 2 января было хмурым и ветреным, но в душе Драко цвели экзотические цветы и порхали тропические бабочки. Он был еще весь там, на неведомом берегу неизвестного теплого моря. Он еще чувствовал на себе жаркие объятия и горячие поцелуи. Ощущал пустоту внутри себя и отчаянно скучал по мускулистому телу и смешным очкам. Он был расслаблен и парил в небесах, но кому-то пора было вернуть его на землю. И это сделал Персиваль Уизли.
– Господин, к вам пришли, – тихо пропищал домовой эльф, и добавил шепотом, испуганно выпучив глаза. – Из аврората.
Драко стряхнул с себя любовный дурман, в котором пребывал последнюю неделю, обругал себя последними словами за то, что забыл о своем поднадзорном положении и, собравшись с духом, вышел к визитеру.
– Старший инспектор Уизли, Отдел по надзору за лицами, лишенными доверия магического сообщества, – представился тот. – Малфой, вы нарушили предписание и не явились вчера отмечаться, предъявите свою волшебную палочку.
– Вчера был праздничный день, разве аврорат работал?
– Мы всегда на посту, – важно изрек гость. – Наши враги не дремлют, поэтому мы работаем круглосуточно, без выходных и праздников.
Драко вынул из кармана палочку, окантованную медным колечком, позеленевшим от морской сырости, и положил на пергамент с печатью отдела по надзору. На желтоватом листе, покоящемся на специально зачарованной подложке, стали проявляться буквы и цифры. Анкетные данные владельца и перечень всех магических действий, совершенных палочкой с момента последней проверки, по дням и часам. Перечень оказался немаленьким, последняя проверка была первого октября. Лист, удлиняясь, скручивался в рулон, а Перси, тем временем, ходил по гостиной, с интересом изучая обстановку в комнате. Иногда он, обернувшись, пристально смотрел на юношу, и от этого взгляда на душе Драко становилось тоскливо и муторно.
«Какого тролля Уизел сюда явился, мог ведь повесткой вызвать?» – задавал себе вопрос Малфой, чувствуя, как по спине бегают противные мурашки и мерзнут ладони.
Дождавшись, когда инспектор отвернется, Драко несколько раз глубоко вздохнул, стараясь делать это бесшумно и незаметно. Задержал дыхание сначала на вдохе, потом на выдохе и почувствовал, как мурашки превратились во внутреннюю вибрацию, голова разогрелась, и вот уже темя начало ощутимо гореть. Молодой маг стоял потупившись, и только трепещущие ноздри выдавали усиленную работу мозга. Наконец, ощутив свою силу, Драко сделал нырок в сознание инспектора. Перси дернулся, как от укуса овода, быстро оглянулся, но подопечный все так же неподвижно стоял у стола, глядя в пол.
Информация в виде яркой картинки, схваченная в рыжей башке, не могла порадовать, но хотя бы объясняла визит раздутой от важности персоны. Все оказалось просто. Персиваль Уизли был весьма неравнодушен к поднадзорному Малфою. И была это не сиюминутная прихоть, а давнее выношенное и выстраданное желание, о котором не знала ни одна живая душа. Это желание появилось примерно полтора года тому назад, когда стажер аврората получил свое первое задание патрулировать Хогвартс во время экзаменационной сессии. Начальник патруля отчаянно хотел выслужиться, получить одобрение руководства и повышение по службе. Он буквально рыл землю, пытаясь раскрыть какой-нибудь заговор, и потому устраивал в подземельях Слизерина тотальные обыски и внезапные проверки. В один из поздних вечеров он тихо прокрался в большую комнату, отделанную зеленым штофом, и уже собирался было проследовать к спальням, как вдруг оглянулся, услыхав странные звуки. То, что происходило на диване меж двух парней, меньше всего напоминало действия заговорщиков. Перси разинул рот, да так и застыл в тупом изумлении.
Пару часов назад он выпросил у Гарри Поттера мантию-невидимку, - тот с большой неохотой, но все же дал попользоваться ей до утра. Помог Рон, который, усмехаясь, сказал: «Да дай ты ему, Гарри, мантию, вдруг и правда раскроет мировой заговор. Там слизеров человек десять осталось, наверняка сейчас сидят и ножи точат».
И вот невидимый Перси стоял посреди слизеринской гостиной, и смотрел, как Малфой, приоткрыв рот, отрывисто дышит, сдавленно охает, выгибается и, прикрыв глаза, откидывает назад голову, а его белые руки ласкают черную курчавую голову, которая ритмично движется внизу живота.
Пока Персиваль размышлял, как лучше поступить в этой ситуации, то ли закричать: «Прекратите немедленно развратничать! Я все доложу дирекции!», то ли досмотреть действо до конца, эти самые развратные действия закончились. Чернокожий парень выплюнул обильную густую слюну прямо на ковер, и тихо произнес: «Малыш, тебе было хорошо?» Тут Драко, который еще секунду назад был таким расслабленным и томным, вдруг взвился, как ужаленный: «Какой, я тебе на хрен малыш, Блейз? Я тебя тысячу раз просил не называть меня так. Нашел малыша, пикси корнуэльские! Отвали от меня, я спать пойду». И разгоряченные парни, продолжая препираться, прошли буквально в футе от искателя заговоров, обдав того запахами парфюма, пота и секса.
Ошалевший от этого зрелища стажер долго не мог прийти в себя. Ему вдруг вспомнились мокрые подростковые сны, которые снились ему давным-давно, когда Нора была еще маленьким домиком. Отец тогда получал весьма скромное жалованье, и на каникулах Перси приходилось делить комнату и постель со старшим братом. Тогда ему снились совсем не фигуристые красотки, а белокурый юноша, очень похожий на сказочного принца из его детской книжки с картинками. О тех снах никто не знал, и сам Перси приложил немало усилий, чтобы позабыть о них. Со скандалом вытребовал у родителей отдельную комнату, а книжку сказок отдал на растерзание сестренке. И вот в эту майскую ночь все вернулось, сказочный принц из снов обрел свое воплощение в зеленой комнате. С тех пор ретивый аврор изредка позволял себе грезить о гибком теле, таком нежном и прекрасном. В своих грезах он был абсолютно уверен в собственных способностях героя-любовника, и в том, что уж кого-кого, но его, Персиваля Уизли, Серебряный Принц на хрен не пошлет, а совсем наоборот, будет умолять о любви, преданно заглядывая в глаза, и приоткрывая для поцелуя влажный рот.
Сегодня, когда Уизли первый раз заступил на дежурство в новой должности, он с радостью узнал, что поднадзорный Малфой пропустил проверку, и у него есть возможность познакомиться с бывшим слизеринцем лично, в неформальной, так сказать, обстановке. Едва увидев золотистую от загара кожу, облупившийся нос, припухшие губы, старший инспектор понял, что пропал.
– Ну, что, Драко, – обойдя всю гостиную, Перси вернулся к столу и фамильярно не то похлопал, не то погладил подопечного по спине. – Будем дружить? Ты был старостой, и я был старостой. Ты учился так же хорошо, как и я. У нас с тобой много общего, не находишь? Двум умным парням, как мы с тобой, всегда найдется, о чем поговорить. Ты понимаешь, что я имею в виду? – хохотнул инспектор. – Нарушений за тобой в последнее время не водится, так что скоро можно будет отправлять запрос на отмену ограничения на палочковую магию.
Поскольку молодой человек стоял спокойно и на прикосновение не отреагировал, то Уизли позволил себе еще одно неуклюжее полуобъятие. И очень удивился, когда бывший пожиратель, которому полагалось лебезить и пресмыкаться, вдруг со злостью процедил: «Пошел на хрен, Перси».
- Ты, гнида, кого сейчас послал? – округлил глаза инспектор. – Ты что, ничего не понимаешь? Ты, думаешь, я не знаю, где ты был и с кем? Эти анимаги из турагентства, облезлый кот Ковальчик со своей дочкой, старой курицей, иммигранты чертовы, давным-давно уже доложили, кого и куда отправили. Они уже пятьдесят лет на службе у аврората, боятся, что их депортируют, вот и стучат, как дятлы, про то, у кого какие заветные желания. Скажи спасибо, что их докладная ко мне на стол легла, а я эту бумажку припрятал до поры до времени. Если я расскажу на работе обо всем, что знаю, то Поттер после этого и дня на службе не продержится. А если еще и газетчики пронюхают, ой что будет! Народный герой – грязный любитель пожирателей смерти! Ты этого добиваешься? Хочешь, чтоб его c дерьмом смешали? Чтоб на него пальцами показывали? А что с тобой будет после такого скандала? Думаешь, что сможешь уехать за границу? А кто тебя выпустит, поднадзорного? А вот он точно уедет, и ты его больше никогда в жизни не увидишь. Так что не строй из себя непорочную девицу, Малфой. Для тебя лучше будет, если ты мне будешь улыбаться, как старому другу и ласковые слова говорить, а еще лучше, если сейчас встанешь на колени и отсосешь, нежно и трепетно. Ну, так что? Хочешь еще раз Поттера увидеть?
– Господин Уизли, – ровным бесстрастным тоном произнес Драко, – вы превышаете свои полномочия. Как юрист, я досконально знаю не только свои права и обязанности, но и ваши. Оскорбление и склонение к действиям сексуального характера является нарушением закона, я имею полное право пожаловаться вашему руководству. А что касается Гарри Поттера, то у вас неверные сведения. У нас еще в школе сложились неприязненные отношения, и после выпуска я никогда не общался с ним, всю прошлую неделю я провел один в необитаемой местности. У меня имеется копия договора с агентством «Три пальмы», и при необходимости я смогу доказать свою правоту. А сейчас...
Драко сощурил глаза и, понизив голос, прошипел:
– Пошел вон, старший инспектор.
– Ты, юрист недоделанный! - чуть не подпрыгнул от такой наглости Уизли. - Я сейчас уйду, но ты помни о том, что я тебе говорил. И к Поттеру на пушечный выстрел не приближайся, понял? Метка-то давно сошла? Не смей касаться национального героя своими грязными пожирательскими лапами. Я за тобой день и ночь наблюдать буду, рано или поздно ты сядешь в тюрьму, и вот тогда мы вернемся к этому разговору. Всё. Беседа окончена.
После хлопка аппарации Драко рухнул в ближайшее кресло, как подкошенный. У него дрожали руки, виски нещадно ломило.
Тут отворилась дверь, и в зал вошел Люциус, постукивая неизменной тростью.
– Что хотел этот предатель крови?
– Палочку проверить и заодно посмотреть на нормальный дом, ему в таком никогда жить не доведется, – болезненно морщась, ответил сын.
– А тебе пришло письмо, держи, – отец подал небольшой листок с полосками от сгибов крест-накрест.
На обороте значилось: «Д. Малфою, Малфой Мэнор, Уилтшир». Драко скользнул взглядом по неровным строчкам, выхватил начало и конец, быстро скомкал бумагу и, придав лицу презрительное выражение, отправил письмо в камин.
– Ты читаешь мои письма? С каких пор? – подавляя гнев, поинтересовался наследник.
– Я не читаю. Просто оно не было запечатано, и я подумал, что это мне.
– Ну, да, это ведь ты у нас «Д. Малфой». Извини, отец, мне надо заниматься.
– Драко, это письмо можно было использовать в нашей борьбе, зря ты его уничтожил.
– Я ни с кем не борюсь и не собираюсь давать лишний повод прессе снова писать о Поттере. Если у героя случился приступ безумия, то я здесь совершенно ни при чем.
И Драко покинул гостиную, поджав губы.
***
На последнее письмо молодой человек все же ответил.
За окном заливались птицы, и зеленела молодая травка на лужайке перед домом, а первые в этом году нарциссы выпускали тугие стрелки с еще не распустившимися бутонами.
Письмо принес крупный темный филин с тремя кольцами на лапках: черное, оранжевое и серебряное кольцо означали авроратского посланника с важными полномочиями. На серебряное кольцо, испещренное рунами, накладывались особые следящие чары. Стоило после возвращения птицы к отправителю поместить это колечко в специальный прибор «следилку», как в волшебном зеркальном экранчике начиналась проекция всех событий, начиная с момента приближения ночного хищника к дому адресата, и до момента вылета обратно из окна. Отправитель видел, кто именно снимает письмо с лапки, кто присутствует при этом, а кроме того, подобное письмо требовало обязательного ответа. Обученная птица терпеливо ожидала его, не выпуская адресата из поля зрения. Сердито ухающий филин просидел в комнате Драко целый час, прежде чем взволнованный парень не отпустил его с ответом восвояси. Молодой человек долго ходил по комнате, совершал массу не обязательных и ненужных действий, долго перекладывал на столе книги, тетради, сортировал перья. Потом, уже сидя перед чистым листом пергамента, он тер себе глаза и виски, дышал на руки, как будто в комнате было холодно, и, в конце концов, черкнул несколько слов.
Больше письма от Поттера в Малфой-Мэнор не приходили.